Бирюк |
В газету люди обращаются разные и по самым разным вопросам. Многие озабочены коммунально-бытовыми проблемами. Некоторых волнуют политика и политики. Другим не дают покоя Неопознанные Летающие Объекты. Кому-то непременно нужно вынести на всеобщее обозрение поэтический сор из избы. А иногда встречаются такие житейские повороты, что бразильские кинематографисты нервно курят в сторонке. Если бы я была сценаристом, я бы взяла за основу фильма одну из таких историй. Например, из письма в редакцию некоего гражданина с просьбой помочь женщине, в одиночку воспитывающей детей, защитить ее материальные интересы в борьбе с бывшим мужем-сквалыгой. А через некоторое время автор вдруг отозвал свое письмо. Почему? Немного пофантазировать, что-то добавить, что-то убрать – и мелодраматический эффект предполагаемого фильма обеспечен. А возможно, и трагический. «В мои осенние досуги…» Представим себе нашего современника, мужчину среднего пенсионного возраста. Молодость промелькнула, настоящая старость еще не пришла. Жену наш герой уже похоронил, сын с семьей живет в соседнем царстве-государстве. В опустевшем доме Иван Иванович (надо же его как-то назвать!) поддерживает казарменный порядок, на подворье – такую же дисциплину в гарнизоне, состоящем из собаки Шарика, кошки Мурки и пары-тройки курочек-несушек. Лелеет свой виноградник, выращивая экзотическую лозу. Нигде не афишируя, корзины с урожаем поставляет в детский дом и лишь изредка выносит на рынок. Не растраченную за трудовую и профсоюзную жизнь энергию направляет на борьбу с нарушителями общественного спокойствия, сурово преследует нерадивых соседей, которые тайком устраивают в лесополосе стихийные свалки. Особой любовью односельчан правдоискатель не пользуется, хотя некоторые пожилые вдовицы и не прочь были бы разделить его одиночество: хозяин, не пьет, не курит, да и крепкий еще мужчина. Но все поползновения престарелых невест в виде свежеиспеченных пирожков или просьб починить утюг Иван Иванович бескомпромиссно отметает. В конце концов, обиженные сельские матроны оставили его в покое, наградив прозвищем «Бирюк». «Я помню чудное мгновенье…» Ни одна живая душа не знает о тайном пристрастии Бирюка. По вечерам, покончив с дневными трудами, он усаживался в удобном потертом кресле, насаживал на нос очки и брал в руки книгу, которая занимала строго определенное место на его письменном столе. Это сборник воспоминаний современников о жизни и смерти поэта Александра Пушкина, который случайно попался Ивану Ивановичу на книжной барахолке. Перелистав страницы, он наткнулся на портрет супруги поэта Натальи Гончаровой, молодой красавицы в открытом бальном платье. Изгиб нежной шеи, трогательный пробор в густых волосах, наивный и одновременно какой-то бесстыжий взгляд – это видение из прошлого отозвалось непонятным толчком в закаленном сердце аскета. Он не удержался и купил книгу, отдав деньги, предназначенные на пособие по виноградарству. С тех пор его вечера наполнились страстями «давно минувших дней», преданьями «старины глубокой». Неистовый, безудержный Пушкин, навсегда, казалось, погребенный в куцем курсе школьной литературы, оживал, врывался в полутемную комнату с низким потолком, дерзил, творил, страдал и надеялся:
«И может быть, на мой закат печальный Иван Иванович листал книгу с неослабевающим интересом, хотя уже знал ее наизусть. И неизменно задерживался на портрете Натальи Николаевны, пытаясь в ее глазах прочесть ответ на загадку, над которой до сих пор бьются пушкинисты: виновата ли она в гибели поэта и насколько виновата? Так ничего и не разгадав, бережно закрывал томик, тушил свет и укладывался в холодную постель. И снились ему балы, охоты, дуэлянты, в ожидании выстрела соперника небрежно плюющие черешневыми косточками… «Твой первый взор не я ли встретил?..» А утром наступала обыденная жизнь, в которой не было места лихому гусарству и неприступным красавицам. Но однажды ее размеренное течение было нарушено самым неожиданным образом. Уложив в корзину созревшие гроздья, Иван Иванович отправился на рынок. Торговля шла вяло, он заскучал и уже собрался, было, домой. И тут услышал женский голос: – Вам не нужен чайный сервиз? Наш герой обернулся – и потерял дар речи. Перед ним стояла Наталья Николаевна, словно сошедшая с портрета. Режиссеру воображаемого фильма (не забудьте, мы с вами сочиняем набросок сценария) нелегко будет найти актрису на эту роль. Разумеется, вместо бального платья на ней будет открытый сарафан, изысканную прическу заменит «хвостик» с пластмассовой заколкой, а атласные туфельки – стоптанные босоножки. Но овал лица, загадочный разрез глаз, очертания плеч не спрячешь за дешевой бутафорией. Впрочем, при ближайшем рассмотрении обнаружатся и наметившиеся мешки под глазами, и грубоватые складки возле рта, и предвестник второго подбородка, и манеры далеко не светской дамы. Но ошеломление не проходило. Незнакомка заметила произведенное ею впечатление, хотя не поняла его причин, и усилила напор. Чашки-блюдца Бирюку совершенно не были нужны, но он согласился купить сервиз. По закону жанра, оказалось, что незнакомку зовут Наташа. По пути домой она рассказала Ивану Ивановичу о своей несчастной судьбе. Муж, подлец, бросил ее с тремя детьми, алименты не платит. Работы нет, они перебиваются с хлеба на воду. Вот, вынуждена продавать домашнюю утварь. Крыша течет, трубы прохудились, без мужских рук в доме все валится. Слезы и беззащитность молодой женщины растопили бы самое ледяное сердце. А запустение, царившее во дворе, подтвердило ее драматический рассказ. Иван Иванович отдал виноград набежавшим со всех сторон детям, а сам без лишних слов взялся чинить прогнившее крыльцо. Лепеча благодарности, Наталья еще раз всплакнула и пошла ставить чайник, на ходу оправляя сарафан на округлых бедрах. «Играть душой моей покорной, В нее вливать огонь и яд…» С того дня Бирюк забросил свой «гарнизон», виноградник, общественные нагрузки по санитарному надзору, а его любимая книга на столе покрылась слоем пыли. С утра он шел к Наталье, пилил, строгал, прибивал, укреплял и утеплял. Доски, трубы и прочий хозяйственный скарб покупал за свой счет. Молча вынимал кошелек, когда Наталья со слезами сокрушалась, что детям нечего есть и не во что их одеть-обуть. Женщина годилась ему в дочери, и его целомудренной душе оскорбительной была бы даже мысль, что их могут связывать какие-либо чувства, кроме отеческих. Он по-отцовски помогал, наставлял, журил и вразумлял молодую мать. Она никогда не спрашивала, как дела у детей в школе, порой забывала забрать младшенькую из детсада. Вместо хлеба, молока и мяса могла на последние деньги принести торт и «Фанту». Приодевшись и подкрасившись, частенько исчезала из дому, как она говорила, искать работу. Назад являлась поздно, с запахом спиртного, и виновато выслушивала упреки Ивана Ивановича, хлопая ресницами и по-детски обещая, что больше не будет. Он хмурился, уходил, но возвращался снова и снова. Однажды встретил бывшего мужа Натальи. Попытался воззвать к его отцовской совести и нарвался на резкий отпор. Дескать, алименты на детей выплачивает в полном объеме, а все остальное посторонних не касается. – Врет, кобелина, – уверенно заявила Наталья, когда Иван Иванович рассказал ей о встрече. Он поверил, а через несколько дней наткнулся на пачку квитанций, подтверждающих слова бывшего супруга. И вообще, прекрасный образ беззащитной дамы, оказавшейся волею рока в сложном положении, постепенно сползал с Натальи, словно неумело наложенный грим на солнцепеке. Ей надоел опекунский «надзор». Она, уже не стесняясь, начала покрикивать, грубить, закатывать истерики, хлопать дверью. Как-то после очередного скандала Иван Иванович брел домой. Покалывало сердце, мучили думы о легкомысленной мамаше и судьбе малолетних детей. И тут его окликнул давний приятель: – Ты откуда? От этой?.. Ну, ты, брат, и влип! Весь поселок, кроме тебя, знает, чем и как она зарабатывает на жизнь. И мужчина впечатал несколько слов, которыми в народе издавна именуют жриц древнейшего ремесла. В мозгу Бирюка словно что-то щелкнуло. В единую неприглядную картину сложились все кусочки мозаики: история знакомства, повадки и улыбочки Натальи, ее откровенные наряды, жадность к деньгам и одновременно привычка легко спускать их на ветер, поздние возвращения, чужие машины у калитки… Эпилог Я на самом деле не сценарист и потому не знаю, чем бы закончилась эта мелодрама. Хеппи энд тут явно неуместен. Смерть Ивана Ивановича на почве разочарования – слишком пафосно. Но один эпизод в финале все же напрашивается. Скажем, так. Во дворе горит костер, бросая рваные блики на мрачное лицо Бирюка. Он держит в руках книгу, так и не раскрывшую загадку Пушкина и Натальи Николаевны. Отрешенно опускает ее в огонь. Пламя лижет страницы, пожирает светлый женский портрет. Пеплом рассыпается строка «И может быть, на мой закат печальный…». Антонина НОТКИНА
|
||
| ||
Найбільш читане
- ВИЙШОВ П’ЯТИЙ ВИПУСК ПОДКАСТА ВІД ДОНЕЦЬКОЇ ТПП "ПРО ФОРС-МАЖОР: НЕВІДОМІ ВИКЛИКИ АБО ЯК ДОВЕСТИ ОБСТАВИНИ НЕПЕРЕБОРНОЇ СИЛИ"
- ЗАПРОШУЄМО ПРОСЛУХАТИ НОВИЙ ЕПІЗОД ПОДКАСТА ДОНЕЦЬКОЇ ТПП "ШВИДШЕ, ЕФЕКТИВНІШЕ, УСПІШНІШЕ: ІНСТРУМЕНТИ ТАЙМ-МЕНЕДЖМЕНТУ ДЛЯ БІЗНЕСУ"
- ПОГЛИБЛЕНІ ІНСАЙТИ, НЕВИЧЕРПНІ МОЖЛИВОСТІ DONETSKCCI_PODCAST - НОВИЙ ІНСТРУМЕНТ ОСВІТЛЕННЯ ДІЯЛЬНОСТІ СИСТЕМИ
- Змінюємо правила гри або як облаштування інклюзивних ігрових майданчиків допомагає руйнувати бар’єри
- По місту в Краматорському районі росіяни вдарили трьома керованими авіабомбами
Даючи рекламу одночасно у дві газети - "Технополіс" и "Четвер", Ви заощаджуєте гроші, а реклама працює вдвічі ефективніше! Телефони відділу реклами:
(06264) 3-43-68
(06264) 3-57-44
050-855-05-12
Найкоментованіше
Опитування
Результати: 70
Погода у Краматорську
вологість:
тиск:
вітер: