– Андрей Вадимович, как выотноситесь к своему юбилею?

– Это всего лишь цифры, и к этому факту я отношусь как к данности. К возрасту лучше относиться как к чему-то, на что ты повлиять не можешь. И незачем себя накручивать, расстраивать. Хорошо, конечно, когда у тебя к этому моменту ничего не болит... Но это уже у кого как, и, в конце концов, это от тебя самого зависит.

– В юбилей есть возможность подвести итоги, остановиться, оглянуться, подумать…

– Но у меня нет никакого желания подводить какие-то итоги. А юбилеи я не люблю за навязший на зубах формализм. Заранее понятно, что будет, заранее понятно, какие тебе будут говорить слова. Вот эта вся ожидаемая рутина меня страшно раздражает. И я бы хотел если уж какого-то юбилея, то неожиданного, чтобы все было абсолютно наоборот.

– В фильме «О чем говорят мужчины» из ваших уст звучит фраза о том, что с возрастом все становится предсказуемым. «Вместо будущего стало настоящее» — это ваша мысль или авторов фильма?

– Текст написан не мной, хотя он вполне совпадает с моими ощущениями. Во многом это так. Но это не повод вешаться. Я мечтал когда-то поехать в Лондон. И всю первую половину жизни был уверен, что есть такое слово — «никогда». Что я никогда в жизни не поеду в Лондон и на студию «Эбби-Роуд» не зайду. Но спустя некоторое время я туда не только зашел, но и записал два альбома. Мечта осуществилась, и я эту страничку перевернул. С годами таких перевернутых страничек становится все больше и больше, это замечательно. Ведь большое количество людей так и не оказались там, где они бы хотели оказаться. Но цепляться за воспоминания, вести разговоры «а помнишь, как бывало…» — терпеть не могу.

– А как вы относитесь к собственной известности? Когда создавали школьный ансамбль «Кидс», мечталось о таком?

– Какой-либо рок-н-ролл в стране Советов представлялся настолько неосуществимым, что мы даже о чем-то особенном не мечтали. Просто хотелось нам играть такую музыку, мы ее и играли. Хотелось быть, как «Битлы» – и все.

– У вас есть жанровые пластинки, например, «Женский альбом» или «Пионерские блатные песни», выпущенные вместе с Алексеем Козловым. С другой стороны, есть проект«Джазовые трансформации». В каком формате вам комфортнее работать?

– Мне нравится все, чем я за нимаюсь. Если бы стало некомфортно, я бы просто исключил это из своих занятий. Кто ж меня заставит!

– На ваши концерты, разные по формату, ходит разная публика?

— Да, и это чувствуется. Впрочем, публика гораздо легче принимает разные жанры, чем нам кажется. Вот любишь ты, например, блюз, а не любишь, скажем, Юрия Антонова, и тебе кажется, что все твои фаны тоже не должны его любить. А это не так! Огромное количество людей одновременно любят и то, и другое. И это — совершенно нормальное явление.
— Когда вас называют «живой легендой», «отцом и дедушкой русского рока», «великим и ужасным», какие ощущения вы испытываете?

— Как любой нормальный человек — удивление. Из всех форм лести самая действенная — грубая. К оценке подобных эпитетов лучше всего вернуться хотя бы лет через тридцать после смерти их обладателя.

– Как изменились ваши взгляды на жизнь за четыре десятка лет работы в «Машине времени»?

– Во-первых, я стал старше. Говорил я 40 лет назад и сегодня говорю то, что считаю нужным. Слава тебе Господи, никто в этом меня пока не ограничивает. Я не думаю, что мои какие-то ключевые представления о мире, о людях, добре и зле изменились. Это – самое главное.

— Жалели ли вы когданибудь о том, что, окончив архитектурный институт, вы не посвятили всего себя архитектуре?

— Нет, я никогда не жалею об этом.

– У вас и медаль «Защитнику свободной России» есть, и ордена – Почета и «За заслуги перед Отечеством» IV степени… Как вы относитесь к этим наградам и наградам вообще?

– Да никак. Наградили – спасибо большое. В момент награждения тебе приятно, ты тешишь себя мыслью, что что-то сделал, и твои труды оценили. Ну, а потом награды лежат в ящике стола, и лежат, пока ты не помрешь…

– Госнаграды музыкантам – это чисто отечественное явление?

– Почему? «Битлз» ведь наградили орденом Британской империи… 

– В интервью одному журналу вы сказали, что женщина никогда не бывает права. Не опасались, что женщины на вас обидятся?

– Я не люблю, когда сильная жена начинает рулить слабым мужем. А если еще этот муж известный и талантливый, это принимает крайне уродливые формы, и встречается такое, к сожалению, не только в нашей стране, но и во всем мире. Это я не приемлю совершенно. Каждый должен заниматься своим делом.

– Ваша новая книга «Все еще сам овца» — это...

– Смешной эксперимент. Книга «Сам овца» была написана больше десяти лет назад. Со мной столько всего произошло за это время — я многое узнал, стал старше. Поэтому я решил перечитать книгу и посмотреть, согласен ли я с собой тех лет, и если нет, то в чем. В местах, где у меня возникало желание поспорить с собой или что-то дополнить, я просто вмешивался, в печатном виде это отображено другим шрифтом. Получилась еще одна такая книжка, десять лет спустя.

— А старые песни переосмысливаете? В «Вагонных спорах» есть строка: «один говорил — мы все машинисты, другой говорил — пассажиры». Вы сами — машинист?

— Я не машинист и не пассажир. Я — поезд и иду своей дорогой.

— Песня написана тридцать лет назад. Тогда было ясно, что машинистом быть хорошо, а пассажиром — плохо.

— Эту песню я написал «с натуры». Однажды ехал в переполненной электричке, стоял, мне было тяжело, жарко. А два мужика сидели у окна, выпивали и спорили между собой. В тот момент я совершенно не думал о том, кем быть плохо, а кем хорошо.

— Не думали о таком мощном подтексте?! Но это ведь программная песня целого поколения.

— Ну, что же, очень хорошо. Песни сами решают, про что им быть.