По цыганке заметно, что особенной радости от пожертвованной буханки она не испытывает. Еще несколько минут, и она уходит. Мне интересно, что же будет дальше, и я направляюсь за ней. За углом попрошайка достает из сумки бумажные деньги и мелочь и, выбросив хлеб и печенье, уходит в неизвестном направлении. Стою пораженная. Что это? Цыганка брезгует есть хлеб из рук пенсионерки?! А может, она и не нуждается вовсе?.. 

У подвыпившей бабульки, которая просила подаяния возле супермаркета, я попыталась выяснить, сколько она зарабатывает в день. 

- Собрала денег – чаю попила, собрала – поела. Точно не знаю, сколько подают, – прикидывалась валенком моя собеседница.

Было ясно: чтобы во всем разобраться, нужно внедриться в среду нуждающихся и опустившихся. Так пришла идея проведения социального эксперимента под названием «Попрошайничество: взгляд изнутри»…

С соответствующей экипировкой мне помогли друзья, а «спецэффекты» организовала сама, несколько дней не помыв голову. 

Пару уроков взяла у просящей братии - понаблюдав, как они проникновенно смотрят в глаза, что говорят и как ведут себя в целом. 

В целях безопасности страховать меня вызвался друг. Он тоже решил не оставаться в стороне и позаботился о специфическом наряде. Проблема возникла лишь с обувью – его ботинки выглядели слишком хорошо. Поэтому было принято решение, что друг будет попрошайничать… в старых комнатных тапках.

Самый главный вопрос: на какие нужды мы будем собирать деньги? Друг предложил несколько абсурдных идей, среди которых были варианты: «на операцию коту, страдающему ожирением» и «студенту на успешную сдачу сессии»…

У меня же родилась мысль собрать деньги на поездку на остров Шикотан.

Даю справку. Шикотан - самый крупный остров Малой гряды Курильских островов. На острове находится мыс Край Света, который является самой крайней восточной точкой России. И вправду, чем не достойная цель? По крайней мере, эксперимент с такой табличкой обещал быть интересным.

На случай, чтобы найти общий язык с настоящими попрошайками, мы купили «маленькую». Мой товарищ положил ее так, что горлышко выглядывало из кармана.

Когда последние подготовительные моменты были улажены, мы отправились в дорогу… Не буду тратить время на описание нашего внешнего ободранного вида. Просто скажу, что, садясь в таком облачении в маршрутку, мы с другом не могли удержаться от смеха. Нет, нам совсем не было весело. Скорее всего, это была защитная реакция. От косых взглядов пассажиров нас периодически кидало в жар. Стыд, опасение встретить знакомых… Но, с другой стороны, отступать было уже поздно. Оставалось одно – держаться.

Приехали к железнодорожному вокзалу. Здесь решили не активничать, а понаблюдать за происходящим, так сказать, вжиться в образ. 

Поставили у ног банку для денег, взяли табличку и стали ждать.

Люди только посматривали в нашу сторону, но и все. Я уже было начала расстраиваться, как вдруг из ниоткуда перед нами возник колоритный персонаж. Несло от него за версту, а немытое лицо, засаленные волосы, выглядывающие из-под грязной шапки, заношенная до дыр неряшливая одежда красноречиво говорили о том, что этот человек давно не пользовался элементарными благами цивилизации. Он измерил нас взглядом, достал из сумки полбуханки хлеба и швырнул нам: 

- Ешьте!

Я стала жадно запихивать хлеб в рот. Мой друг начал повторять за мной, правда, менее охотно. А затем вынул из кармана бутылку водки и предложил бомжу угоститься.

- Нет, пить нельзя. Я много пил, я знаю, – сказал бомж. – Я присяду, вы не против? – с этими словами он устроился возле меня на скамейке и начал свой рассказ.

За правдивость его истории не ручаюсь, но все-таки перескажу.

Олег родом из маленького городка на Луганщине. Вроде бы жизнь обычного парня складывалась нормально. Отслужил в армии, женился. От родителей по наследству досталась квартира. Красавицу-жену любил без меры, вместе ждали желанного ребенка. Но в один момент все рухнуло… Олег вернулся домой немного раньше обычного и застал жену с любовником. Жизнь потеряла смысл. А тут еще и у жены случился выкидыш. 

От безысходности Олег отправился на контрактную службу, там получил ранения и контузии, а еще научился справляться с душевными и физическими страданиями с помощью алкоголя.

Через время вернулся в Украину. Только на родную Луганщину уже не поехал – слишком много там негативных воспоминаний. Много лет бесцельно болтался по стране, пока судьба не занесла в наш город. Вот уже три года он обретается по вокзалу. Питается, чем Бог пошлет, купается в привокзальной уборной, коротает ночи со своими собратьями где придется. Пить завязал. Только вот вернуться к нормальному образу жизни трудно. А может, и не хочется вовсе…

Олег завершил свой расказ, на миг задумался, а потом спросил:

 - А у вас есть, где жить?

- Нет. 

- Ну, тогда мы вместе что-то придумаем. Я знаю одну подработку, нужно выкопать котлован… Бог даст - не помрем! 

Внутри меня произошел самый настоящий взрыв. Представитель самых низших слоев населения, которые я, признаюсь откровенно, еще несколько часов назад почти презирала, поделился со мной последним куском хлеба, посоветовал завязывать с алкоголем и предложил помощь… Недаром же говорят, что нет абсолютного добра и зла. Все смешано, все сложно. Ни о чем нельзя судить со стороны, да и вообще судить – плохое занятие.

Я дала другу знак, что пора уходить. Мы пообещали Олегу, что вернемся. Он одобрительно кивнул головой и остался дремать на лавочке.

Мы с «коллегой» двинулись вдоль вокзала. Я с каменным лицом держала перед собой табличку, а товарищ мой уже успел освоиться в новой роли и даже начал жалобно тянуть: «Подайте Христа ради!», «Родственники в Украине все поумирали…», «Едем на Шикотан…».

Люди бросали деньги, особо не вникая в наши проблемы. Просто бросали, и все. Кто две гривны, кто три, кто пять… Банка постепенно наполнялась купюрами и мелочью. Я пребывала в состоянии легкого шока. Как же добр и доверчив наш народ!..

И вот здесь произошло то, чего я больше всего опасалась – я встретила знакомых. Сначала парня из села, где живет моя мама, а затем мужчину средних лет, который когда-то знал меня по предыдущему месту работы.

- Настенька! Ты же работала, девочка! Что с тобой случилось? – недоумевал он. А я мялась и безуспешно пыталась вымолвить хоть что-то вразумительное…

Он протянул мне пять гривен, а я с побагровевшим от стыда лицом бросилась прочь.

- Давай посмотрим, что делается возле церкви, - предложила я другу, придя в себя.

Паперть испокон веков считалась самым прибыльным местами для нищенствования. Абсолютно естественно, что человек пришел в Храм Божий с добрыми помыслами и размякшим сердцем и просто не может пройти мимо страдающих и нуждающихся. На это и рассчитывают попрошайки. 

В тот день возле Храма было немноголюдно. У ворот лежало тело, богатырский храп которого заглушал все вокруг. Рядом валялся костыль, мелочь и пустые пузырьки из-под спиртовой настойки боярышника. 

Через пару минут со скоростью кометы к нам подлетела женщина:

- Что? Со службы еще не выходили?

Мы отрицательно кивнули, и женщина, представившаяся Любой из Изюма, облегченно вздохнула. 

День у Любы выдался напряженный: начинала просить она еще в Изюме, затем перебралась в Красный Лиман, и вот к вечеру достигла наших краев…

Ее цель – собрать деньги ребенку на операцию. По крайней мере, она так сказала. 

- Сколько в день получается? – спросила я.

- Бывает хорошо, а бывает - не очень. В среднем выходит около ста гривен, – поделилась Люба. 

В это время зазвенели колокола, возвещая об окончании службы. Мимо ворот пошли прихожане. Практически каждый считал своим долгом кинуть в наши сумки хоть что-то. Людского сострадания хватало не только на нас, стоявших, но и на храпящее тело.

Следующим местом для моего эксперимента стали электрички. 

Как уже бывалые нищеброды, мы проигнорировали билеты и, прыгнув в первый попавшийся электропоезд, поехали, как потом выяснилось, в Донецк. 

В вагонах подавали не так охотно, как у церкви.

– А где он, этот ваш Шикотан? – услышала я за спиной.

 Обернулась и увидела симпатичного молодого человека. Возле него лежала большая сумка. «Студент», - проносится в голове. 

Я пустилась в объяснения: Курильские острова и так далее. Парень, выслушал, достал из кармана двадцатку и протянул мне.

– А вдруг мы вас обманываем? – спросила я.

– Ну, и что? Людям надо помогать. Вам нужны деньги, у вас есть цель.

- А если наша цель - бутылка водки?

- Мое дело дать. Это по-человечески. 

В последнем вагоне состоялась встреча с милиционерами. Их было трое. Они сидели и о чем-то разговаривали. Признаться, мы с товарищем при виде их растерялись, опустили табличку и заняли места напротив. 

А затем я отважилась подойти к правоохранителям с провокационным вопросом:

- Кому можно заплатить, чтобы нас не высадили за попрошайничество?.

Милиционеры явно не ожидали такого поворота событий. Это было заметно по их глазам, увеличившихся до размеров чайных блюдец.

- Попробуйте обратиться в министерство внутренних дел. Может, вам разрешат побираться, – пошутил, по всей видимости, главный.

- Может, решим этот вопрос здесь, на месте? - не отступала я.

Но милиционеры отрицательно замотали головами. 

Как же здорово встретить людей, добросовестно выполняющих свою работу! Я решила раскрыть карты и во всем признаться.

Но, когда сотрудники милиции увидели мое журналистское удостоверение, то стали вести себя так, как будто встретили самого черта. Мои попытки «раскрутить» их на интервью успехом не увенчались. Сославшись на занятость, ребята незамедлительно приступили к выполнению своих обязанностей.

Через время мы с товарищем натолкнулись на кондуктора. 

–  Денег у нас нет, - прошептала я.

На что кондуктор продемонстрировал свою обаятельную улыбку и ответил:

- Вижу, вы, гражданочка, нуждаетесь…Что ж, езжайте бесплатно. 

- А вы всех так катаете? – недоумеваю.

- Ну, почему же всех? Только, когда хорошее настроение, - ответил белозубый кондуктор.

Интуитивно я почувствовала подвох – что-то здесь не так. 

- Вас милиционеры предупредили! – делаю вывод.

Кондуктор утвердительно кивнул головой и отметил, что для типичной попрошайки у меня лицо слишком свежее, к тому же отсутствует характерный запах и развязное поведение.

Взяв с меня слово, что его имя не станет достоянием общественности, кондуктор рассказал, что всех попрошаек знает в лицо. «Работают» они, как правило, утром, когда ездит больше всего народу. Конечно, это обманщики, и пассажиры об этом догадываются, но бизнес этот является достаточно прибыльным.

- Я лично знаю мужчину, у которого трехкомнатная квартира в центре Донецка, плюс машина и постоянная работа. А попрошайничество – это приработок. Вот так-то! – заключил кондуктор.

Возвращались мы с другом домой поздно ночью. Под конец дня мы не были так словоохотливы, как утром, тем более, что было над чем поразмышлять. Пересчитали «выручку», и оказалось, что за день нам удалось собрать восемьдесят семь гривен и пятьдесят пять копеек! Если умножить эту сумму на 23 рабочих дня, то доход в месяц составит чуть больше двух тысяч гривен… А моя подруга-учительница, зарабатывает 1200...

Мы на один день нацепили на себя костюмы нищих. Помните, такой же Кисе Воробьянинову за минуту сделал Остап Бендер: истоптал пиджак, нанес грязь на лицо, и – готово! Остальное - актерское мастерство: «Господа, же не манж па си жур…».

Просить милостыню – изобретение не отечественное. Попрошайки есть во всем мире. В больших городах это хорошо организованный бизнес, со своими бригадирами и контролерами. У нас – любительство или крайняя нужда. Из своего эксперимента я сделала вывод: стать бомжом и оказаться на паперти в нашей стране можно только по глупости или по собственному желанию. Но даже тем, кто попал на самое дно, постоянно протягивают руку помощи. Действительно, с точки зрения православия, не подать просящему у входа в Храм означает заочно обвинить его в пьянстве. А подать – избавить, возможно, от более тяжкого греха, например, воровства, в которое он может удариться, дабы раздобыть на заветную бутылку.

Впрочем, последнее слово здесь все-таки за дающими, ибо те, у кого нет лишних денег в семейном бюджете и графе «на личные расходы», имеют право на отличное от милосердного мнение. В любом случае решать каждый должен сам.