Так говорят волонтеры – поисковики, занимающиеся полевым поиском и перезахоронением советских воинов, павших на фронтах Великой Отечественной войны…
«ТЕХНОПОЛИС» встретился с людьми, взявшими на себя благородную миссию.

Полдень. Палящая жара на открытом перепаханном трактором поле неподалеку от Святогорска.  По полю нельзя пройти и метра, чтобы не наткнуться на железо, оставшееся тут с войны – постоянно натыкаешься то на мелкие осколки, то на пулю или гильзу, то еще на что-нибудь…

На поле два человека в камуфляжной форме, в черных беретах и с шевронами на рукавах, на которых написано: «Специализированное предприятие «Схiд-Захiд». Один из них с громадным металлоискателем ищет места, где хитрый аппарат фиксирует под землей металл, другой машет лопатой…

К тому времени, как мы, журналисты, подъезжаем,  а это около двенадцати дня, у них уже есть успех - откопали осколки человеческих костей, несколько гильз от автомата и железную коробку от пулеметных лент. 

Знакомимся. Николай Сандалов, возглавляющий организацию, родом из города Дзержинска Донецкой области. Занимается полевой розыскной работой с 2005 года. 

Взяться за это, по его словам, побудило следующее происшествие. Однажды, проходя по Теплинскому лесу около села Богородичное,  прямо у тропинки, он увидел белеющие кости солдата. Это так повлияло на Николая, что он решил - нужно сделать так, чтобы не осталось больше костей наших дедов, сражавшихся за Родину, лежащих в лесу или в полях. И взялся за раскопки. 

Сегодня организация «Схiд-Захiд» - это специализированное предприятие, выполняющее областную государственную программу по поиску, увековечению памяти и перезахоронению останков советских солдат, павших в годы войны. Первая такая программа была принята депутатами облсовета в 2006 году. Раскопки проводятся на территории Донецкой области по специальному разрешению. Люди, занимающиеся ими, получают зарплату из особого фонда. Оттуда же выделяются средства на поиск, полевые работы и перезахоронение найденных останков. 

Николай – начальник и куратор всех районных поисковых организаций, таких как «Миус-фронт», «Святой Владимир» и многих других. 

- Николай, вы занимаетесь поисками только советских, или и немецких солдат? 

- Я считаю, что каждый человек, погибший на войне, должен быть захоронен. Ведь войну делали политики, а сражались с обеих сторон простые люди, такие, как мы. Но немцами занимается харьковчанин  Виктор Старченко, и мы ему передаем всю найденную по ним информацию. А уж он связывается с представителями немецкой стороны. Немцев хоронят на двух кладбищах - в Харькове и Донецке.

- Вы подсчитывали, сколько погибших вам удалось поднять для перезахоронения за годы вашей деятельности?

- Тысячу двести человек. Это только советских, немцев мы не считаем. Когда мы раскопали первые кости - эмоционально это было очень трудно. Как раз попалась медсестра - молоденькая девочка. Моя жена, присутствовавшая при этом, плакала. Мы тогда определили, что это девушка, по маленькому росту и сапожкам маленького размера, а также по медицинской сумке. 

Позже я научился определять возраст погибших по состоянию зубов и костей черепа. Женские черепа сильно отличаются от мужских, а череп немца, при определенных навыках, не спутаешь с черепом нашего. У советских людей и немцев даже цвет костей совершенно разный. Немцы лучше питались, что ни говори, а страна европейская. Поэтому их кости крепче и белее. У немцев у всех зубы запломбированы, а у наших - страшное дело, в каком состоянии: желто-землистого цвета, потому что питались наши деды кое-как, иногда приходилось жевать даже не хлеб, а сухое зерно. 

- То есть, старинное понятие «белая кость», в смысле определения привилегированного класса,  имеет под собой реальное основание?

- Без сомнений. Найденные останки мы стараемся идентифицировать по смертным амулетам, надписям на личных вещах - ложках, котелках и т.д. Причем тут опять же с немцами легче – у них все вещи подписаны, а у наших - далеко не всегда. Кого удается идентифицировать - тот  хоронится отдельно, а кого нет - те хоронятся в братскую могилу, потому что часто определить ничего невозможно - кости бывают раздроблены, тела - разорваны.  При этом все кости, естественно, перемешиваются. Но определить количество поднятых нами скелетов обычно удается.   

- А куда деваются найденные трофеи – кинжалы, награды и тому подобное?

- Мы снабжаем шесть музеев. Школьные, городские, и даже музей Святогорского монастыря. А если находим опасные вещи, неразорвавшиеся снаряды и мины, а случается это постоянно, мы вызываем команду саперов МЧС, они вывозят их и взрывают. Поэтому я не люблю, когда привозят детвору для патриотического воспитания. Одно дело - показать и рассказать, а другое - допустить детей к участию в раскопках. Это очень опасно, поэтому мы этого не разрешаем. 

В лесах вокруг монастыря шли очень жестокие бои, поэтому по сей день то тут, то там находят солдат. Так, в леске за деревянным скитом на горах подняли более двухсот немцев. Даже на территории самого скита монахи откопали останки шестерых солдат. Но тут монахи поступили неправильно - сами подняли и сами захоронили, не связавшись со специалистами. И теперь их экскурсоводы рассказывают, что вот здесь - де, лежат кости советских героев. А на самом деле там найдены солдаты дагестанского корпуса, который воевал ЗА немцев. Они этого не понимают. Когда их нашли, я приезжал, но мне останки не отдали. Пригласили телевидение и с помпой захоронили, чтобы «советские» солдаты лежали в освященной земле.  Но такие вещи должна решать специальная комиссия. Я, конечно, понимаю их благие намерения, но каждый должен заниматься своим делом. 

- А как вообще церковь, та же Лавра, относится к вашей деятельности?

- Мы имеем благословение. Они постоянно молятся за нас. Мы носим на себе освященные серебряные крестики. И эта духовная защита нам много раз помогала. 

- То есть, какие - то мистические случаи все же были?

- Они происходят постоянно. Много мистики на фотографиях: то какие-то летающие вокруг эксгумированных останков шарики - ни дать, ни взять – души, то однажды меня сфотографировали во время раскопок, а на фото позади меня стоит… скелет! Меня потом спрашивали - ты зачем скелета поставил? А как его поставить? Это в действительности невозможно… Невидимый, потусторонний мир постоянно рядом с нами… Нам всем часто снятся солдаты, которых мы подняли – снятся, как живые, вступают в контакт, разговаривают… Как правило, снятся по-хорошему. Улыбаются и благодарят за то, что похоронили по-человечески. А вот черным археологам, которые копают с нечистыми помыслами – тем солдаты снятся плохо. Более того, я много раз замечал, что у них через определенный период времени все в жизни начинает идти кувырком - теряется здоровье, распадаются семьи, даже горят дома… Мертвые за неуважение к себе, за мародерство могут и отомстить. Тем более, что они, после того, как выберут из могилы все, на их взгляд, ценное, кости просто оставляют в земле, а бывает, что и разбрасывают, из черепов делают пепельницы… И их Провидение за это наказывает, можно даже сказать, сурово карает. Я не просто верю во все это - это факты, с которыми я сталкиваюсь постоянно. 

- Много ли еще осталось ненайденных, незахороненных солдат?

- Очень много. Здесь ведь, где ни копни - практически под каждым кустом - сплошные кости.  Здесь легло несколько армий. А сколько именно человек - сказать трудно, данные очень противоречивы. Несомненно одно - их десятки тысяч. Потери здесь, на Святогорском плацдарме, были страшные: на одного немца - десять наших. Потому что наша армия была плохо вооружена, дивизии были неукомплектованы.  

- Много ли людей, которые так фанатично, в хорошем смысле этого слова, занимаются увековечиванием памяти погибших?

- Очень мало. Мы здесь роемся практически бесплатно. На этом не заработаешь. Зато какие о нас слухи ходят - якобы, мы тут обогатились, и у меня дома чуть ли не двери с золотыми ручками стоят… и машина ручной сборки. А на самом деле нас даже сюда, на раскопки, сегодня подвез знакомый. А на чем мы будем назад добираться - еще не знаем. 

А почему нас мало? Потому что современной молодежи все это вообще неинтересно, им подавай боулинг, ночные клубы и компьютерные игры. Они даже не помнят, кто такие Гитлер  и Сталин.  Не знают, кто против кого воевал. Современная история все поставила в узкие национальные рамки - национальные «герои» - это Петлюра, Бандера, других нет.  Хотя есть среди молодежи и приятные и исключения, например, мой помощник Алексей.  

- Почему вы начали этим заниматься? - спрашиваем у Алексея:

- Если не мы, то кто будет это делать? Тут о живых сегодня не помнят, кому уж нужны мертвые, погибшие более полувека назад? Я начал этим заниматься по зову души - не из-за денег, какие уж  тут деньги! Мне интересно найти солдата, установить его личность. Связаться с родственниками, чтобы увидеть их лица, передать личные вещи погибшего деда, о котором они зачастую вообще ничего не знают. Это очень трогательные моменты. 

Важно, чтобы никто не остался забытым. У меня тоже оба деда воевали, один даже был в немецком концлагере, но оба вернулись живыми. А ведь у многих не вернулись… 

Я военной историей увлекаюсь с детства. Вот, например, эту высоту, на которой мы находимся, брали то наши, то немцы по семь - восемь раз в день. Никто не мог на ней закрепиться, и никто не хотел ее уступать - потому что только с нее прекрасный просмотр и прострел всех окрестностей. 

Многим моим сверстникам, (мне 25 лет) не интересно то, что я делаю, они меня не понимают. Но я стараюсь общаться с теми, кто разделяет мои взгляды.  Вот, например, это поле: здесь легли тысячи солдат. А закапывали их наспех, неглубоко. Были целые ямы, забитые телами. И все это гнило, разлагалось, мимо нельзя было пройти - нечем было дышать. Немцы их и хлором заливали - не помогло. После войны в эти ямы с жидкими разложившимися телами, чуть прикрытыми сверху землей, проваливались трактора, люди проваливались по пояс. А хлебом, выращенным на полях, люди травились еще несколько лет - он был полностью пропитан трупным ядом. Но в какой книге по истории это написано? Да нигде! А пахали здесь после войны, знаете, как? Ведь поля были буквально начинены минами и снарядами.   Два тракториста брали ящик самогона: хлебнул для храбрости - и вперед! Доехал до конца поля, не подорвался на мине  - от радости, что живой, еще хлебнул… и так далее. 

- А кто вам разрешил копать прямо посреди поля?

- Сейчас эти земли находятся в аренде, и арендаторы - Николай Авдейкин и Александр Мельник, разрешили нам тут вести раскопки. У этих людей есть душа и сердце, только благодаря им мы здесь и работаем.